Основные представления о мире и самом человеке, воплощенные в идее о едином человечестве, без сомнения ведут в тупик. Они имеют так же мало отношения к глобальной реальности, как и древние истории о сотворении мира или представление о потустороннем мире как последнем пристанище человека. В действительности планета Земля, перенаселенная и уже частично находящаяся в «аварийном» состоянии, несется во Вселенной без каких-либо долгосрочных идей о возможном спасении.

При этом человечество не в совокупности, а как множество живых существ с разнообразными возможностями и характеристиками, имеет бóльший потенциал, чем предполагается авраамической системой верований. Непредвзятый, а главное, неэмоциональный взгляд на индивидуума во всех его проявлениях и ограничениях не только необходим, но и давно назрел, чтобы сохранить для человека будущее в реальном мире. Необходимо иное понимание процесса, который до сих пор ошибочно считается слепым эволюционным экспериментом и который по образцу древних историй о сотворении Адама и Евы и всех их потомков рассматривается как конечный этап развития жизни.

Чтобы приспособить жизнь к жестким планетарным ограничениям, следует посмотреть на эволюцию с другой точки зрения и, следовательно, по-новому написать историю человечества. В данной статье представлены некоторые соответствующие замечания. Они имеют отношение к языку как к фильтру восприятия реальности, к формулированию и использованию гуманистических ценностей как элементов властной игры, направленной на контроль коллективов людей, и к последствий создания «искусственного интеллекта», способствующего стиранию существующих до сих пор границ между биологическими видами.

В цикле из двух статей дан сравнительный анализ повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», представленной как литературная утопия, и извлеченных из историографического массива мифологем о Новосибирском Академгородке, считающемся одним из прототипов литературного НИИЧАВО, несмотря на то, что это никогда не подтверждалось авторами. Цель этой работы заключается в том, чтобы на конкретном материале показать социальный смысл, природу и содержание ряда популярных до настоящего времени мифов об истории Новосибирского Академгородка, которые позволяют интерпретировать «город науки» как социальную утопию, выявить параллели между имиджем науки и образом ученых в историографии и литературной утопии, а также установить, насколько мифологизированный образ Академгородка соотносится с историческими реалиями.

В первой статье, опубликованной в предыдущем номере журнала, были показаны параллели между образом науки, ученых и «идеального города» в целом в литературной утопии и мифологизированными представлениями об Академгородке. Многие из этих мифов вошли в тезаурус советских идеологем и стали инструментом пропаганды. Также были высказаны предположения о природе мифологем и об исторических основаниях популярности мифов о «Республике Ученых» в Сибири.

Во второй статье мифологемы Академгородка соотнесены с реальным процессом развития «наукограда». Показаны причины и исторические предпосылки формирования научного комплекса в связи с отечественными и зарубежными научно-организационными концептами и практиками. Особое внимание уделено совокупности социальных противоречий в «городке науке». Автор полагает, что тот научно-организационный формат и социокультурный феномен, который, возник в Академгородке, мог сформироваться только в конкретно-исторических условиях хрущевской «оттепели». В еще большей степени это заключение относится к мифологемам Академгородка, насыщенным технократическими концептами и подернутым романтическим флером времен «надежд и ожиданий». Однако очевидно и то, что существующая в системе мифологем «Республика Ученых» имеет огромное количество расхождений с реальностью. В заключении сделан вывод о причинах устойчивости мифов, социальной роли мифологем, а также об опасностях, которые таит в себе инструментальное использование опыта мифологизированной истории.

Идеал рыцаря оказывает существенное влияние на творчество Н.А. Бердяева. С возрождением рыцарского духа он связывает обновление христианства и всех сторон общественной жизни, грядущую рыцарскую войну за освобождение личности он противопоставляет ложным формам социальной борьбы. В статьях, посвященных Первой русской революции 1905-1907 гг., Бердяев рассматривает актуальные проблемы современного мира в контексте российской действительности. Сущность ожидаемого им морального переворота русского общества он связывает с понятием ответственность, подчеркивает, что чувство личной ответственности произрастает из того же морального корня, что и чувство коллективной ответственности за судьбу своего народа и общества. Бердяев верит в великую историческую миссию России – стать соединяющим звеном между Востоком и Западом, объединить в единое целое два потока мировой истории. Во имя осуществления этой миссии русское общество должно преодолеть многовековую дикость и отсталость, приобщиться к мировой цивилизации. Идея рыцарского служения, образ рыцаря имеют непреходящее значение в истории становления личностного начала. Великая миссия России требует качественных изменений национального сознания и бытия. В русском человеке должен быть реализован идеал ответственной творческой личности, рыцарский идеал.

6 августа 2017 года не стало Бориса Григорьевича Юдина – члена-корреспондента РАН, доктора философских наук, члена редакционной коллегии нашего журнала. Ровно год он не дожил до своего 75-летнего юбилея. Вклад Б.Г. Юдина в становление российской философии постсоветского периода еще предстоит по-настоящему оценить. Он стоял у истоков новейших для нашей страны направлений в исследовании этических проблем развития современной науки и технологий. Благодаря его трудам, авторитету, большой личной харизме в России была создана биоэтика как образовательная дисциплина и практика этической экспертизы научных проектов с участием человека. Б.Г. Юдин имел высокий авторитет в международных объединениях ученых, представлял Россию в комитете по вопросам биоэтики в Совете Европы. Поэтому он стремился к тому, чтобы уровень и тематика исследований отечественных ученых соответствовали вызовам самых последних научно-технологических новаций, которые побуждают философскую рефлексию к поиску допустимых границ трансформации природы человека и манипулирования его жизнью и смертью. Борис Григорьевич всегда был в курсе актуальных идей в области этики научных исследований, активно вводил эти идеи и новый тезаурус в коммуникацию российских ученых. Он очень много ездил по стране, был организатором и участником большого количества самых разных научных мероприятий. Ответственность ученого он не только изучал теоретически, но и внедрял в практической плоскости. Б.Г. Юдин инициировал интерес к новой для нас области – принципам добросовестной науки, посвятив этому несколько статей и докладов.

В последние годы Борис Григорьевич развивал концепт технонауки как современного модуса соединения науки и технологий, главной мишенью которого выступает природа человека. Этико-философской тематизацией преобразования человека в рамках технонауки стала проблематика улучшения человека. Позиция Б.Г. Юдина в междисциплинарной оценке следствий развития технонауки определялась требованиями строго научного анализа этических вопросов, возникающих в контексте новых технологий, и последовательной защитой гуманистических ценностей, поэтому она была далека от крайностей и технологического оптимизма, и алармизма. Сегодня на этой теоретической основе надо развивать практику гуманитарной экспертизы, интегрировать научные достижения в нашу жизнь через создание надежных институтов защиты личности и тем самым способствовать развитию наук и технологий.

Основная цель статьи заключается в том, чтобы рассмотреть особенности нейроэтики как формирующейся научной дисциплины, претендующей на то, чтобы быть не только формой прикладной этики, но и апологией морали в рамках натуралистической парадигмы на основе новых данных нейробиологии и когнитивных наук. Нейроэтика рассмотрена в нескольких ракурсах. С одной стороны, она представлена как разновидность биоэтики, прикладной этики, этики нейроисследований и нейронаучной этики. С другой стороны, отмечены ее проявления в качестве элемента технонауки и варианта сопровождения антропологических преобразований, получивших в эпоху биотехнологий название «улучшение человека». Таким образом, дисциплинарные аспекты нейроэтики изучаются в оптике критического анализа биотехнологического усовершенствования человека, который проводил в биоэтике Б.Г. Юдин. Использованы теоретические приемы инклюзии и эксклюзии и выделены основания включения и исключения нейроэтики в биоэтику. Отмечено, что натуралистическая парадигма, в которой формируется дисциплинарная онтология нейроэтики, дегуманизирует ее. Указано на односторонность сужения предмета нейроэтики в рамках прикладной и исследовательской этики. Научная этика представляется как переосмысление самого характера морали на основе новых экспериментальных данных. В этом варианте нейроэтики развивается взгляд на новое нейро-улучшенное общество. В качестве примера приводится концепция Т. Метцингера, предлагающего использовать данные нейронаук для создания новой онтологии сознания и рассматривающего нейроэтику в качестве инструмента в создании новой «этики сознания». Ключевым понятием для такой нейронаучной этики является когнитивное совершенствование, поэтому она опирается не просто на нейрологическое объяснение механизмов поведения, но на умение с помощью психоактивных веществ и других технологических возможностей, открываемых нейронауками, расширять возможности сознания.

Натуралистический редукционизм в понимании морали делает человека уязвимым в его праве на самоидентификацию, открывает пути для контроля над личностью. В качестве альтернативы избирается подход к нейроэтике М. Газзаниги, который считает, что она должна быть частью философии мозга. С этой позиции делается вывод о том, что нейроэтика, чтобы последовательно развивать биоэтику и оставаться в рамках инклюзивной модели, должна вводить в биоэтические дискуссии новые измерения морального выбора, которые появляются в связи с новыми научными данными. Исследования мозга открывают еще большую сложностность в моральной жизни человека и общества, особенно в биоэтических казусах, и влияют на самопознание и самоидентификацию личности.

Концепция гуманитарной экспертизы была предложена Б.Г. Юдиным и разработана им совместно с рядом российских исследователей. Он акцентировал внимание на упреждающем характере гуманитарной экспертизы, обусловленном ее направленностью как на существующие, так и на новые технологии. Существенная для теории гуманитарной экспертизы  идея «предварительного обживания» новых технологий обществом может быть теоретически эксплицирована с точки зрения принципа предосторожности как попытка ответа на «дилемму Коллингриджа». Другая теоретическая перспектива связана с релевантностью основных установок гуманитарной экспертизы зарубежным подходам и программам, определяющим социогуманитарные контуры технонауки. В частности, идеи антиципации рассматриваются как стратегии выбора наиболее устойчивых траекторий движения в будущее и привлечения необходимых для этого ресурсов. Соответственно, гуманитарная экспертиза раскрывается как новый тип этики, который начал формироваться в связи с развитием крупных научных проектов. Его характеризуют следующие особенности: междисциплинарность и трансдисциплинарность, управление на основе антиципации, сложность и социальная значимость проблем, связь с подходами и институтами, сложившимися в биоэтике. Актуальность гуманитарной экспертизы явным образом просматривается в тех проблемах, которые возникают в связи с интенсивным развитием биомедицинских технологий. В частности, практика «отложенного материнства» открывает перспективы «индивидуального форсайта» – влияния на временны́е горизонты женщины и формирование новых способов управления индивидуальными рисками здоровья. Нарушение траекторий естественных циклов жизни оказывается не только средством выхода из режимов естественной данности, но и способом калькуляции рисков, расширяющих горизонт ответственности, и попыткой страхования от возможного разочарования в будущем. Стратегии предосторожности позволяют балансировать между конкурирующими способами освоения будущего, а гуманитарная экспертиза является важной составляющей построения эффективной методологии принятия решений в ситуации неопределенности и поиска согласованных координат устойчивого будущего, что, безусловно, подтверждает ее актуальность и перспективы дальнейшего развития.

Замысел этой статьи возник при прочтении книги О.А. Донских «Воля к достоинству. Национальный идеал в истории России». Постперестроечная ситуация в России настойчиво ставит вопрос о принципах социального строительства, о культурно-исторической самоидентификации, определяющей наше отношение к прошлому и будущему. Предметом обсуждения данной статьи является вопрос о совместимости русской культурной идентичности с капиталистическим строительством в России. В настоящее время отсутствие в сознании общества ясного представления о самом себе порождает состояние подавленности, духовного надлома. Его преодоление требует рефлексии, которая невозможна без обращения к прошлому. В статье обращается внимание на историю становления гражданского самосознания и историю появления интеллектуального слоя в России, претендующего на роль носителя этого самосознания. Главным вопросом этого рассмотрения является фундаментальная ценностная установка русского сознания и формы ее проявления в истории общества. Обсуждается вопрос, какая ментальная установка доминировала в обществе в советский период его истории. Автор полагает, что ментальные основания русского общества плохо совместимы с капиталистической этикой организации общества, в которой превалирует индивидуальный эгоизм. Они в большей степени соответствуют некапиталистической форме развития, предполагающей другие механизмы синтеза общественного и личного интереса. Важную роль в их реализации должно играть обществоведение, отражающее этику солидарного общества.

Центральная идея учения З. Фрейда состоит в формулировании утверждения о том, что внутренние стимулы, в условиях необходимости удовлетворения жизненных потребностей, вытесняются и начинают подчиняться требованиям реальности, что ограничивает развитие либидо. Иначе говоря, процесс цивилизации обязательно включает в себя сублимацию и репрессию (подавление) желаний, что вызывает у людей состояние дискомфорта. В ответ Г. Маркузе утверждает, что такое безвыходное положение является на самом деле историческим фактом, подтверждаемым открытием Фрейда, что психический филогенез уже определяется только социальными факторами, играющими главную роль. Г. Маркузе утверждает, что такой исторический дискомфорт сегодня, в постиндустриальном обществе, становится избыточным. Репрессии также превышают необходимые пределы, поскольку работники получают плату за свой труд, даже если капитал «стремится сократить рабочее время до минимума».

В статье предпринята попытка воспользоваться упомянутыми идеями Маркузе как правомерным герменевтическим методом интерпретации современной постиндустриальной культуры, для исследования такой специфической области, как либерализация (ослабление) сексуальных норм, известная как культура случайных связей, которую можно рассматривать как пример «репрессивной десублимации». Исследуется, каким образом функционируют такие системы сдерживания желаний (либидо) в период позднего капитализма. Делается вывод, что они применяются для того, чтобы сбивать с толку и скрываться от истинного катексиса сексуальных желаний за горизонтом возможного.

Статья сочетает исследованиt государственной статистики СССР и РФ и воспоминания о реакции общества на работы автора и его коллег по альтернативной оценке макроэкономических показателей экономики СССР и РФ. Статья В. Селюнина и Г. Ханина «Лукавая цифра», вышедшая в февральском номере журнала «Новый мир» в 1987 г., явилась подлинным потрясением для миллионов советских людей. В данной работе автор возвращается к проблеме искажения статистики в советские и постсоветские годы, заостряя внимание на огромных искажениях советской экономической статистикой результатов и факторов экономического развития СССР за 1928-1987 годы. Описывается реакция на «Лукавую цифру» статистической службы, научной общественности и населения СССР, а также зарубежных экономических советологов, Центрального разведывательного управления США. Критикуется оценка дебатов в США вокруг «Лукавой цифры» С.C. Дзарасовым как доказательства правильности оценок ЦСУ СССР.

Автор показывает, что качество экономической статистики в РФ не улучшилось по сравнению с советским периодом, а по стоимости и динамике основных фондов, натуральным показателям производства, финансовым показателям, по занятости даже значительно ухудшилось. В статье приведены результаты альтернативных оценок экономического развития РФ за период 1992-2015 годы. Автор и его коллеги получили эти оценки по иной методологии, чем аналогичные оценки советского периода. Результаты расчетов последних лет позволяют сделать вывод, что реальные экономические показатели гораздо хуже тех, что опубликованы Росстатом. Это динамика ВВП и продукция отраслей реальной экономики, производительность труда, динамика основных фондов. Анализируется реакция статистической службы РФ и исполнительной власти, научно-экономического сообщества, СМИ, населения РФ, западных экономистов и исследовательских центров на исследования автора и его коллег по альтернативным оценкам постсоветского периода. Объясняются причины различия этой реакции во времена СССР и в постсоветский период.

В статье рассмотрены этические, онтологические и культурологические импликации путешествий во времени. Проанализированы парадоксы подобных перемещений. Проанализирована физическая и философская возможность создания машины времени. Показано, что создание машины времени, если будет осуществлено на практике, повлечет за собой переосмысление большинства этических норм.

Теория относительности и квантовая теория оставляют концептуальную возможность наличия различных способов передачи информации и физических объектов в прошлое. В данной статье проведено философское (этическое и онтологическое) и культурологическое осмысление перспектив путешествий во времени, а также сделана попытка проанализировать парадоксы, с которыми человечество неминуемо столкнется при таких путешествиях.

В 1949 г. великий математик Курт Гёдель построил первую математическую модель вселенной, в которой путешествие в прошлое, по крайней мере в теории, представляется возможным. В рамках общей теории относительности Эйнштейна Гёдель нашел точное космологическое решение уравнений поля Эйнштейна, которое содержит замкнутые времениподобные кривые, т.е. кривые в пространстве-времени, которые, несмотря на то, что они замкнуты, представляют собой возможные траектории тел. Объект, движущийся по такой траектории, вернулся бы в своё собственное прошлое к тому самому моменту, в который он начал своё путешествие.

Сделан вывод о том, что теоретически путешествия во времени допустимы. Человечество пытается смоделировать ситуации, с которыми оно столкнется, если когда-либо машина времени будет построена, и разрешить потенциальные парадоксы перемещений во времени.

Обсуждаются проблемы возможности путешествия во времени в историческом контексте и на концептуальном уровне. Хотя все живущие в некотором смысле путешествуют во времени, здесь речь идет о возможности свободного перемещения во времени в любом направлении. Отмечено, что во Вселенной Ньютона время текло равномерно и прямолинейно в одну сторону, что исключало возможности путешествия во времени. Специальная теория относительности указала на возможность замедления времени при скоростях, приближающихся к скорости света. Но при этом вес тела растет до бесконечности, а скорость света недостижима. Фантасты изыскивали некие возможности преодоления этого светового барьера, считая, что в этом случае можно попасть в прошлое, и рассматривали возникающие различные парадоксы.

В ряде решений уравнений общей теории относительности для различных моделей среды были найдены некие времениподобные петли. Двигаясь по такой замкнутой кривой, можно вернуться из путешествия раньше, чем отправиться в него. Коридор во времени образуют черные дыры, космические струны, туннели-червоточины и т. д., в которых можно «разогнаться» до околосветовой скорости. Эти возможности путешествий во времени разделены на четыре группы: перемещение с помощью скоростей, близких к скорости света; использование замкнутых траекторий искривленного пространства-времени вблизи массивных вращающихся тел или вращающейся Вселенной; «прокалывание» черной дыры по «туннелю времени»; параллельные квантовые вселенные. Рассмотрена и обсуждена каждая из этих математических возможностей. Путешественник во времени оказывается на горизонте событий, где уравнения теории Эйнштейна должны работать вместе с законами квантовой механики. Но теория Всего еще не создана, и потому в «машинах времени» действует что-то не позволяющее путешествовать в прошлое. Модели и допущения теории связываются с проблемой совместимости свободы воли со строгостью физических законов.

Обсуждаются продуктивность, возможные следствия и область применения подхода Гёделя к решению уравнения Эйнштейна. Последнее представляет собой систему дифференциальных уравнений в частных производных, и количество его решений весьма ограничено. Имеется буквально несколько решений для простейших случаев. Поэтому решение Гёделя имеет ценность, как решение весьма непростой задачи. Как следствие решения Гёделем уравнения Эйнштейна, возникает понятие циклического времени, что противоречит европейской традиции понимания времени как линейной последовательности. Однако в науке до сих пор не выработано удовлетворительного понятия времени, а используемое в теории относительности представляет собой абсолютизацию в духе Ньютона. Суть в том, что Эйнштейн при разработке теории относительности рассматривал часы в пространстве-времени как идеальные, а не реальные устройства. Предположение о часах как о материальном устройстве привносит в процесс измерения времени квантовую неопределенность. Если в качестве часов рассматривать материальную частицу, то она окажется подверженной влиянию гравитационных полей, что повлечет изменение показаний подобных часов. Квантовая система в релятивистском контексте потребует наложения предела измеримости, согласно принципу неопределенности, что вполне согласуется с требованиями квантовой гравитации. Идея циклического времени может оказаться созвучной понятию пространственно-временного поворота в многомерном пространстве. Эта идея была использована Дираком для описания понятия спина с помощью кватернионов, что эквивалентно двойному циклическому повороту в многомерном пространстве. Кроме того, циклическое время перекликается с моделью циклической Вселенной, предложенной для решения проблемы тонкой подстройки параметров. Что касается «неестественности» понятия циклического времени и возможности его принятия в социокультурном контексте, то идея цикличности близка восточной философии. Собственно, именно идея цикличности времени отражена в восточных календарях, поэтому вопрос ее общественного осознания является вопросом смены одной устоявшейся парадигмы на другую.

Гипотеза замкнутого времени генерирует много нетривиальных проблем концептуального характера. Модели с замкнутыми времениподобными кривыми существуют в нескольких теоретически возможных пространствах: в гёделевском, деситтеровском, в типлеровском цилиндре, в кротовой норе и т. д. В деситтеровской вселенной замкнутые времениподобные кривые существуют при двух важных условиях: однородности вселенной и вращении частиц пылевидной материи. Рассматривается вопрос скорости передвижения во времени и влияния изменений прошлого на настоящее. Обсуждается гипотеза существования многомировой вселенной, смысл петлеобразности времени, геделевская концепция времени. Анализируется природа времени. Рассматриваются две основные концепции времени: субстанциональная и реляционная.

Вариации на тему путешествий во времени относятся к трем взаимосвязанным, но методологически весьма различным областям: к области математических моделей вселенной, к философской культурологии и к научной фантастике. Существует гипотеза, что из решения уравнений Эйнштейна, осуществленного Куртом Гёделем, вытекает возможность путешествий во времени. Это проблематизирует онтологические концепции и соотношение таких понятий, как «причинность», «действие», «стрела времени». Принципиальное затруднение связано с оценкой путешествий во времени в контексте, сформулированной выдающимся астрофизиком и космологом Игорем Дмитриевичем Новиковым уже в 80-е годы, т. е. после смерти Гёделя. Принцип самосогласованности снимает такие парадоксы путешествий в прошлое, как нарушение принципа причинности и «эффект бабочки». Он гласит, что попытки изменить настоящее локальным вмешательством в прошлое не имеют шансов на успех, поскольку из множества вариантов развития событий реализуются те, которые глобально самосогласованы на всех частях пространства и времени, за исключением сингулярностей. Вероятнее всего физические путешествия во времени нам не грозят ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Тогда зачем же человечество блуждает мыслью по темным глубинам того, чего уже или еще нет? Оно делает таким способом очень важную работу по самоопределению в настоящем, а для этого надо найти или сконструировать рефлексивную позицию, которая позволит посмотреть на себя «незамыленным» взглядом. Темпоральность – важнейшая характеристика человеческой экзистенции. Мы поддерживаем связь времен своей памятью и надеждой, мы знаем, что смертны, и надеемся привезти из путешествия в будущее рецепт спасения или изменить судьбу, попав в прошлое.